Letters from Nowhere |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Letters from Nowhere » После заката » Оставьте сообщение после сигнала
Оставьте сообщение после сигнала
Пусть дом ни от кого
Не ждёт целебных зелий.
Он сам себя спасёт
Кровавою враждой.
О том поют
Согласным хором боги преисподней.
--
Райан Брэйден и Ярогнева Сикора
12 сентября 2015 года - Поезд "Ливерпуль-Лондон"
Записка с того света дожидалась своего получателя в чужом кармане и все-таки оказалась в тех самых руках.
Отредактировано Jarogniewa Sikora (2016-04-27 12:10:48)
Time will help you through
But it doesn't have the time
To give you all the answers
To the never-ending why
©
- Хорошо что мы решили не ждать следующий и поторопились, - с мальчишеской гордостью сказал Райан, запрыгивая в вагон после Ярогневы буквально за секунду до закрытия дверей. Естественно он был горд, а как иначе? Ведь это у него получилось сделать фактически невозможное: заставить девушку бежать под беспросветной стеной дождя вопреки всем "это глупо и смешно, не будь ребенком". Мужчина утер лицо ладонью и поежился, когда холодные капли с затылка бойким ручейком перетекли за шиворот. Они оба промокли насквозь, щедро впитав себе дух Ливерпуля, словно собравшись прихватить его частичку с собой в дорогу, решивши, что одних лишь воспоминаний недостаточно. И если за их не короткий бег молодые люди уже успели свыкнуться с коварством погоды, почувствовав себя словно рыбы в воде, то сейчас о том, что больше не осталось и мокрой нитки нещадно напомнил работающий в поезде на полную мощность кондиционер. Полезная, надо признаться, штука в середине лета, но осенью совершенно точно убийственная. Футболка липла к телу, джинсы казались вымоченными в бетоне и казалось стоит лишь сделать шаг, как они ледяная корка посыпется мелкой крошкой. Всё это не способствовало хорошему настроению, но Райан Брэйден улыбался, как для рекламы стоматологической клиники и источал из себя довольство так явно, как источают флюиды марихуаны конченные наркоманы. Состав плавно тронулся, заставив бывалого охотника лишь слегка согнуть колени и придержать даму за плечо, чтобы та по инерции не завалилась и для этого пришлось закинуть дорожную сумку на плечо, что было как минимум неудобно.
Рея не любил выбираться за приделы Гринвича по одной простой причине - любая проверка на метало-детекторе выходила ему и его крюку боком, а любопытные взгляды полных предрассудков окружающих так явственно навешивали на него тяжелые ярлыки маньяка, что хотелось встать посреди улицы, запрокинув подбородок наверх и громко так гаркнуть " Да бросьте, это дискриминация!". В этом плане столетия два-три назад было проще и к мужчине с крюком вместо руки никто из желавших жить долго да в здравии не смел бы сунуться ближе чем на расстояние пушечного выстрела. Жаль, но гримм жил в двадцать первом веке. Демократия, свобода слова, никакого оружия в общественных местах без полицейской лычки и неуместные шуточки "а чего не блендер?" - золотой век скоростного интернета и сериалов по HBO. Приходилось оставлять крюк дома, а без него Райан чувствовал себя так же не удобно, как и на приёме у Королевы без штанов и приглашения, только иного выхода у него всё еще не было и Ярогневе чертовски повезло, что мужчина успел сообразить и не выставить для поимки руку левую, иначе совсем неловко бы получилось.
- Найдешь места, договорились? - говорит он, едва сдерживая смех. Вы только посмотрите на эту полячку после проливного дождя, разве не чудо? Стоит вся такая мокрая, недовольная, того гляди да зарядит в челюсть кому-нибудь языкастому, а в лисьих глазах смешинки вальсируют. Гримм мужественно похлопал красавицу по плечу, отстраняясь и многозначительно кивнул в сторону соседнего вагона, - я попрошу проводника выключить кондей и о чем-нибудь вроде пледа и виски. Что?! Ладно, ладно, обойдемся чаем.
Он рассмеялся, выпрямляясь и закидываю сумку за плечо, пока симпатичное личико полячки меняло декорации возмущения. С ней сегодня было легко и возможно виной тому свежий воздух, свежие впечатления, новые лица. Погрязнув в болоте "Черной жемчужины" Рей чувствовал нарастающий гнет безысходности собственного расследования и всерьез стал задумываться над тем, что стоит покинуть Лондон, ложно принятый за источник, куда стекаются все слухи острова. Не дожидаясь, пока в него будет запущенно что-нибудь новенькое из дамской сумочки, больше напоминавшей холщевую авоську попрошайки, мужчина поспешил в сторону вагона-ресторана, на личном опыте зная, что все проводники всегда там и ошиваются, а чтобы заслуженные проклятья не очернили его ауру внезапно пойманного умиротворения, Рея не оборачиваясь демонстративно вставил наушники-гвозди и в сознание под размеренный ход дождя и локомотива полился чудный голос Брайана Молко.
В вагонах было не так уж и много людей и непопулярность шестичасового поезда была на лицо, однако, это лишь радовало. Редкие пассажиры рассаживались, отряхивая зонты и опуская носы в бесплатные газеты с вокзала. Кто-то закрывался от внешнего мира за глубокой тенью капюшона, кто-то абстрагировался за музыкой. Райан умело лавировал в узком проходе, улыбаясь встречным прохожим и с щемящей в сердце тоской думал, что вся его жизнь была большим вагонным коридором. В такие мгновения принято расстраивать и грустить, но мужчина не спешил этого делать ведь знал, что за его спиной есть вагон, в котором ждет она. Ворчливая, склочная и родная, меняющая его бытность с каждым днем сама того не подозревая.
Проводница вежливо улыбнулась, радуя мужской взгляд ямочками на щеках и влажным блеском глаз, однако стоило ему протянуть левую руку, чтобы она смогла накинуть пледы, как милое личико тут же переменилось. Разумеется деревянный обрубок вместо ладони не располагает к общению. Интересно, что красавица подумала? Что он мясник-неудачник или что с трудом смогу выбраться из Ирака? Райан усмехнулся, по военному приложив средний и указательный пальцы к виску и поспешил обратно, обрывая нить разговора, что однозначно не сложится. Он был солидарен с проводницей на все сто - деревяшка никогда не заменит отрезанной руки. Но есть ведь крюк, да и правая длань еще не подводила.
- Не спать, Сикора, я же говорил, что ненавижу поездки без разговорчивых попутчиков, - он закидывает сумку над креслом Яры и сам падает в соседнее через проход, бросив в неё верхний плед. Она задумчива или потеряна? Не всё ли равно: гримм не даст заскучать. Рея наконец-таки снимает кожаную куртку, предварительно вытащив из кармана плеер, поставив на паузу и не смотав наушники - всё-равно запутаются. Поправив ремешки на протезе и отрегулировав степень крепления несколько раз согнув руку в локте, он довольно хмыкнул и набросил на плечо плед, скрывая своё уродство от окружающих. Опуская голову на вшитую в сидение подушечку Райан лениво опустил взгляд на стену сплошного дождя, сожравшую изумрудную прелесть ливерпульских окрестностей. По стеклу расползались трещины воды, словно сеть паука и мужчина вспомнил, как в детстве боролся за место у окна и рука сама потянулась нащупать в брошенной на соседнее кресло куртке фляжку, - знаешь, никогда не любил поезда и субмарины. Не знаю почему.
Отредактировано Rian Braden (2016-04-27 21:59:50)
…в работе никакого продвижения. Еду в Ливерпуль по заданию редакции из-за того, что осветители музыкального света пробухали последнее здоровье и съебались на больничный… Да-мс. И если бы не обещанные выходные, сделала бы так же. Но еще рассказала об этом Рее. Он в своем спиртном болотце стал водяным, и ему надо развеяться. Если я об этом пожалею, то лучше сразу. |
Последний раз предупредив весь вокзал о том, что поезд до Лондона отправляется прямо сейчас, женщина с металлическим голосом отошла ото всех вещателей сразу, предоставив перрону окраситься руганью запрыгнувшей в состав польки и залихватским смехом последовавшего за ней мужчины. Скользкая подошва едва не подводит опоздавших, вырывая из-под ног все еще мокрый от предыдущих пассажиров пол, но случаю было приказано остаться в стороне, пока пришельцы подсчитывали свои потери. Ярек, считавшая свои промокшие бриджи вторым слоем кожи, требовательно взирала на ирландца, который не много смахнул, в отличие от превратившихся в водоросли волос Сикоры. Назло, просто назло откидывает промокшие пряди с плеча, хлестанув слетевшими с них каплями по лицу самого прощаямоего в этом мире подлеца.
– Все тут решил ты и только ты, ку!.. – в жесте, защищавшем сползшую с плеча сумку от падения с движением поезда на пол, Яра не заканчивает живописного и абсолютно непольского ругательства, но пробует на себе галантность однорукого рыцаря. Она, покорявшая сирийские дороги на крыше броневика, и не устоять в пригородной электричке? Ей бы счесть это за оскорбление, но даже польской гордости пришлось смириться с тем, что в данную секунду она похожа лишь на пропущенную через ливерпульский ливень жертву воли спутника. Подавившее серьезное решение мальчишество даже не могло сильно рассердить, слишком оно было… чутким? Как будто это не Яра вытащила Райна проветриться под дождь, а он потащил ее по временной оси в прошлое из быдгощивских огородов и луж возле Вислы. Но в них не было ни сберегаемой в сумке под слоем одежды техники, ни ирландских длинных, как из какой-то пьесы, фраз, ни уж точно листа из черного молескина, жгущего бумажник во внутреннем кармане куртки.
– А ваша задача, мистер «Я-думаю-на-три-шага-вжопоред»? – сложив руки на груди, недовольно замечает Яра. Но мистер смеется, оценивая фразу лишь в самом ее начале, и отвечает с самым серьезным видом, похлопав польку по плечу, отчего та демонстративно смахнула невидимую пылинку с той же водой.
– Еще чего не хватало, мне автомобиль со стоянки забирать, – презентует свое «подыгрывание» ситуации в виде строгого замечания Сикора, отправившая в сторону захлопнувшего уши наушниками рыцаря без страха и упрека международный знак уточнения направления – средний палец.
Но злиться на Райна нельзя было, хотя бы сегодня, когда он существовал отдельно от своего бара, нависшим над ним каким-то проклятьем. Отрада отрадой, именно выпивка свела двух путешественников, но в Ливерпуле ирландец выглядел значительно лучше, правда, порой впадая в совершенно противоположное состояние отрешенности. Оно, судя по всему, должно было оставаться секретом от Ярек.
В поезде тянуло знакомым покалывающим чувством чужого присутствия, но Сикора успела понять, что дело скорее в ее спутнике, за которым кто-то ходил попятам. И за Вико тоже много кто ходил. С ними рядом это нечеловеческое чувство обострялось, будто выделяя этих двоих среди многих.
Кинув ветровку, Ярек открыла сумку и достала бумажные платки с фотоаппаратом, перебросив его через плечо, после чего отправила бесконечное хранилище на верхнюю полку. И почему-то уставилась на эту самую полку, как на что-то очень новое в своей жизни, чего прежде не случалось. А чего-то действительно не случалось. Ей придется сегодня передать сообщение, у которого был определенный адресат, но которое она не читала. Матерь Божия, она подглядывала в документы государственной важности, участвовала во взломе электронных почт, но не прочитала нечто, написанное своей же рукой и ею же сложено вчетверо. Может, потому что ей впервые попался дух, не желавший что-либо афишировать и сложивший записку? Такое вообще возможно было?
Оперевшись спиной об окно и вытянув ноги на два кресла, Ярек включила фотоаппарат, щелкая колесиком. Поезд ехал даже слишком плавно, почти стоял на месте, выдавая за окном непогоду холодным стеклом. Но куртка, служившая буфером между мокрой футболкой и искусственным льдом, решала проблему.
Казалось бы, все фото для работы, но то тут, то там проскакивает ухмыляющееся лицо, иной раз рука вползает в кадр, а то и полностью затягивая причину испорченных фотографий в сюжет. Для Ярек все – сюжет.
– Святая наивность. – Хорошо, что не на голову, а то бы по многочисленным заявкам плед превратился бы в полотенце. Хорошо, что она не бросила свою куртку на его место, чтобы занять его. Хорошо, что в руках фотоаппарат, а лирических лад оттягивает струну на грифе.
– Ты точно Райан? Ты неправильный романтик, ибо, как говорится, романтика меж тем водила поезд девять-семь, – выгнув бровь, комментирует слишком легкое высказывание Ярек. – Радуйся этой консервной банке, иначе ты бы оплачивал мне бензин, а так за деньги редакции прокатился.
Она взмахивает рукой. Не на кебах же им путешествовать и не на почтовых четверках. Но взгляд выцветших от бесконечной восточной пыли голубых глаз цепляется за размытое то ли тоской, то ли серьезностью лицо. Ливерпулький дождь? Предчувствие? Интуиция?
Отредактировано Jarogniewa Sikora (2016-04-28 02:24:57)
- С резною костью ты ушла, - сухо буркнул гримм, на ощупь откручивая крышку фляги и поднося её к губам, однако, пить он не спешил да так и замер. Откуда на ум пришли эти строки, привычно мужчине не свойственные, он до конца не знал, только вот стойкое предположение однозначно имел. От кого, как не от неё набраться таких заумных стишков? Навряд ли ими фонтанировал очередной не шибко разговорчивый демон - пластинки этих были иного рода и крутили не тоскливый, дышащий лирикой блюз, а хромированный хэви-металл, срывающийся на гроулинг. Завсегдатая бара, любившие примаститься у стойки и проныть о своей тяжкой жизни заунывного клерка, важнее которой ничего на белом свете не было, тоже не часто пускались в поэзию. Нет, это однозначно была Ярогнева, но с чего вдруг они вообще когда-то заговорили о Киплинге и какого черта мужчина помнит, что это именно он? Рея усмехнулся, прижав флягу к груди, как томик сочинений любимого поэта, и резко повернул голову в сторону полячки, награждая её тяжелым профессорским взглядом исподлобья, - а ты не пробовала намекнуть дорогой редакции, что бензин нынче дешевле обходится? Нет, серьезно, у тебя есть машина, с Ливерпуля в Лондон регулярно кто-то хочет уехать. Два попутчика на заднем, скажем, с каждого по фунтов семь, получается...
Что именно получается Райан так и не сказал. Он лишь хотел почесать подбородок - так Рее легче думалось - но в нос ударил запах виски, так как фляжку он в покое оставить не додумался, а с зазывными нотками солода и дубовой бочки мужчина уже ничего поделать не мог. Однако, должного наслаждения большой глоток излюбленного напитка, который уже вместо крови мог течь по его венам и никто не заметил бы подвоха, не принес. Даже напротив. Чуть было не плюнув от огорчения, Райан закрыл флягу и бросил её на соседнее сидение, утирая губы краешком пледа.
- Стерва, - констатировал гримм, беззлобно стукнув кулаком по спинке впереди стоящего кресла и засмеялся, обратив взгляд к потолку. Нет, чего-то подобного он от Марии-Елены ожидал, она ведь и грозилась не раз, но, если честно, мужчина в основном принимал всё её угрозы как элемент развлекательной программы. Ну, посудите сами, как можно прожженному солью океана да кровью демонов охотнику всерьез воспринимать хрупкую женщину с гулькой на макушке, тараторившую на забавном и страстном наречии что-то, смысл которого можно было разобрать в лучшем случае через слово? В этом вообще была проблема темпераментных испанцев да итальянцев: их ссоры в основном походили на брачные игры до того самого момента, пока кто-то не брал в руки нож, но таким образом события закручивались редко. Насмеявшись вдоволь, пока под ребрами не появилось режущего неприятного ощущения, мужчина обернулся к Ярогневе, которая с трудом понимала смысл происходящего и, прищурившись да ухватившись за бок, аки умирающий заговорщик из клана Сопрано, пояснил.
- Представляешь, она таки заменила Dalmore 50 на какое-то пойло вроде Моргана. У нас его никто не заказывает - карман не позволяет, вот стоит... Ну считай для красоты, а с виски так нельзя. Ну я и отливал себе в фляжку по-чуть-чуть, но какому бухгалтеру это понравится. Сте-е-е-ерва, - он улыбнулся, успокоившись окончательно, однако на Сикору этот монолог не произвел должного впечатления. Райан нахмурился, снимая с лица тень пустякового веселья и кивнул в сторону камеры, - покажешь, что наснимала или это какая-то очередная журналистская тайна?
Девушка вообще редко показывала ему снимки, если говорить на чистоту, и с чем именно это было связано мужчина не знал. Быть может полячка считала, что он не достаточно сведущ в искусстве для того, чтобы по-достоинству оценить фотографию в целом, может не была уверена в конечно результате, а может стеснялась. Была конечно мысль о том, что на карте памяти хранились вперемешку карточки с чем-то провокационным, что могло заставить её молочные щеки воспылать румянцем, но что-то подсказывало рыцарю, что Яра была не из таких барышень. Он вообще с трудом представлял себе вещь, способную удивить красавицу. Широкая угольная бровь изогнулась в немом вопросе, а рука, скованная ворохом кожаных браслетов протянулась через проход, открытой ладонью настойчиво спрашивая разрешения.
Отредактировано Rian Braden (2016-04-29 16:25:00)
– Ее я видела вчера. – Изначально сия композиция запоминалась с целью принизить те натуры, что рвались в первые ряды по время атак: они выскакивали из окопов, оттаскивали раненых, забывая о нашитых надписях, словно их обязанностью было окропить чужие поля кровью. Кто ты? Я такой-то такой-то, из страны, которой не сдалась эта война, но вот знать о ней должен каждый уважающий себя интеллигент, поэтому я разобью камеру и попытаюсь вытащить человека из воронки, оставив после себя серебристое облако для вашем фотокамеры, пани. Все грубо сводилось, сливалось под черный молот, который приближался к наковальне каждый раз, когда утопия мирной жизни наполнялась эхом прошлого. Не сладко, но и не все люди сладкоежки.
И каким-то образом Яра сейчас отстаивает права убившихся о развалины донжонов Донов Кихотов как гомосексуалист на демонстрации. Смехотворно, колесико несколько раз щелкнуло. Еще одна совместная фотография с чужими воспоминаниями, от которой в глазах встают темные пятна во время съемки.
– Все равно неэкономно, – мгновенно парирует или, скорее, отбивается Ярек, но Рея упоен своим гениальным ходом, сидя в практически пустом вагоне и не ощущая давления на зрение и реакцию за рулем. Он мог говорить о чем угодно, остерегаясь лишь самых внимательных ушей, но и те уснули, почуяв усталость от отбегавшего свое время дня. И остерегаясь тех тайных тем, вокруг которых бродишь и не решаешься дотронуться. А может, поймет? А может, нет?
– Стерва. – Однако? – Реплики выстрелили холостыми в воздух, как если бы здесь разыгралась дуэль на словесных шпагах, но коль скоро повисла тишина, это была лишь мысль, оказавшаяся слишком громкой. Приподняв брови, Ярек не отводила взгляда от разглядывающего свою флягу и ржущего андалузским конем Райана, чей процесс мысли перегнал фразы и ушел далеко вперед, не оставив единственному зрителю комедии одного актера ни шанса на осознание ситуации. Но вопрос в воздухе все же повис: «Стерва?» Вариантов было немного, и с андалузским скакуном Сикора почти угадала, ведь виноватой во всем вновь оказалась Вико. Сеньора лишь заботилась о достатке Жемчужины, которая могла превратиться обратно в песчинку при усерднейших стараниях ирландца, от самого чистого сердца подлив капитану капитана. Полька была уверена, что при этом Вико пританцовывала на чьих-то костях и радовалась возможности украсить мирок союзника этаким налетом трезвости.
И тот действительно напал на ирландца, стерев с него смешок, отдающийся в ушах. Фотографии, фотографии. Их слишком много, определенно где-то мог проскочить прорвавшийся сквозь невидимую оболочку отзвук времен. Как точно назвать души людей, отражающиеся на снимках, Ярек пока не могла сказать, строя свои теории и разворачивая явление, названное когда-то ливанским солдатом «песчаным шоком», в целую структуру.
Ее бы не назвали сумасшедшей, ведь далеко не в ней: техника могла выдавать подобный результат и другим людям, если на спуск нажимала Яра. Всегда можно сказать, что это мираж, фата-моргана или что-то подобное, но не всех же снимках – больше похоже на непрофессиональное использование камеры.
– Позже, – буркнула со своего конца прохода Сикора. Это «позже» не наступало никогда, будто бы обещая долгую жизнь, в конце которой всем будут розданы долги много обещавшей девушки. Протянутая рука в кожаных браслетах должна была означать, что сегодня ей не отвертеться. Куда уж там, ей всегда можно уйти, главное, что вовремя, через запасной выход и без следа на улице. С поезда так не спрыгнешь, но можно условно проигнорировать жест удивительно расположенного к разношерстным беседам Райана. Темы и настроения прыгали из тепла в прохладу, как отличалась покалывание в висках при присутствии духа и Вико с Брэйденом.
– Моя аппаратура из моих рук не выходит, – одновременно размышляя над тем, насколько со своими браслетами Рея отстал от моды, говорит Яра, расставляя длинные паузы там, где это нужно при нравоучительном слове учителя маленькому мальчику.
– Но если сдвинешь свои неподвижные слои с нагреваемого кресла, можно найти компромисс. – Кому она это «но» говорит? Ну да, Райану Брэйдену с говорящей на всех языках внешностью и шпрехающим на своей волне юмором, доступном не каждому смертному. «Что тоже не факт». – До коли будешь сращивать свои джинсы с сидушкой?
- Тебя больше всего смущают джинсы или непосредственно седушка? Ты только скажи и мы обязательно придумаем, как это исправить, - хмыкнул Райан сжимая в ладони пустоту и останавливая бессмысленный взгляд на сомкнутом кулаке. Выпирающие вены, оплетшие кости, побелевшие костяшки и привычная сердцу пульсация, нарастающее напряжение, чувство, что тонкая пелена вот-вот лопнет и момент потеряет своё волшебство, столь крохотное, но неимоверно значимое. Стоит ему растаять, так тут же на плечи осядет тяжелое чувство значимости и критичность невозврата. Словно ёлочную игрушку разбить: и вроде бы у тебя есть десяток других, да и елку пора убирать, но следующий год покажет тебе зияющую пустоту на ветке и тогда ты поймешь, что ни одно другое украшение её не заметит. Ярогнева лопала декоративные шарики с завидным постоянством, но гримм научился не привязываться к традициям, по-крайней мере старался себя в этом убедить. Обворожительная улыбка, укладывавшая даже самых принципиальных посетительниц бара в кровать, и легкий прищур - он камнем бросает руку вниз и резко встает. Два с половиной наглых шага, короткий миг, когда в голубых глазах всё еще сверкали льдинки боли, но стоило мужчине только опустить свой величественный зад на кресло рядом с полькой, предварительно приподняв её ноги, как от эмоций не осталось и следа. Перед девушкой вновь был привычный балагур и повеса Брэйден. Мужчина многозначительно подмигнул, проведя непревзойденную игру бровями, и поежился, опуская покалеченную руку поверх её колен - что это за взгляд? Проблема всё-таки в джинсах? Так я могу снять.
Разумеется дело было не в них и уж точно Сикора ждала не того, о чем говорил Рея, но её удивленное лицо стоило любой той глупости, которую он когда-либо говорил или еще скажет. Когда ты не имеешь права говорить о чувствах и связывать себя отношениями, в жизни остается не так уж и много счастливых моментов единения. Кто этим не обременен никогда не сможет понять всей интимной прелести едких острот и шуточек, выбиваюших почву из под ног. Райан улыбается, притягивая девушку к себе, не дожидаясь её протестов и толчков. Что ж, в том был её выбор - могла отделаться малой кровью, но сама сожгла альтернативный мост. Теперь-то гримм не отступиться от преимуществ ведь всю свою жизнь он учился тому, что поражение - смерть. Не важно кто перед тобой: враг или любимый. Только проблема в том, что со вторыми дела всегда обстоят сложнее. Проигрывая им ты умираешь в душе, но продолжаешь жить телом, а хуже этого уже ничего быть не может.
- Ну, давай же. Сикора, брось, я не о штанах же говорю! - он улыбается, запрокидывая голову назад и проглатывая липкий ком, вставший в горле после воспоминаний битого фрагмента. Прикрывает глаза, сметая наваждение прочь и ладонь ложиться на плечо девушки, чуть сжимая. Не сломалось, всё еще рядом, живая. Некоторые вещи накладывают определенные отпечатки, а у Реи вся жизнь была отпечатком и быть может Ярогнева с осколочным ранением прошлого была ему понятна как собственное отражение. Если бы только они говорили друг-другу правду. Если бы. Но нет, в их сложных взаимоотношениях всё держалось на интриге и недоговорках, но не их в том вина, - ты будешь показывать фотографии или нет? Смотри, я не трогаю камеру руками, ты полностью контролируешь процесс. Если хочешь, я буду закрывать глаза, когда скажешь. И даже не стану подглядывать,м? Ну, соберись, нам ехать еще целую вечность, я ведь успею тебя достать. Ну куда ты рыпаешься, плед же спадает.
Он осторожно поправил кромку колючего покрывала, всем своим видом показывая, что ничего экстра-ординарного не происходит, что всё именно так, как должно было быть, а поезд тем временем неминуемо тянет их к точке преломления, которая непременно разобьёт их жизнь на "до" и "после". Яра, что это? Разве не твой карман горит синем пламенем? Паясничай сколько угодно, Райан Брэйден, ведь ты позволил себе обмануться, сдувая невидимые пылинки с женских плеч.
Ёлочные игрушки взрываются быстро.
Отредактировано Rian Braden (2016-05-02 22:36:18)
В правах медиума было умолчать, забыть, выбросить записку в открытое окно, как какой-то мусор – она не почтальон, чья сумка наполнена чужими словами, не имеющими к ней никакого отношения до той самой поры, когда она невзначай касается чужих пальцев. Таких писем было немного, обычно они хранились в столе, или в ежедневнике, или в телефоне, эхом отзываясь лишь в печатных материалах без права быть указанным источником. «Информация получена из достоверного источника».
Она вправе прочитать и сориентироваться самостоятельно. Но Яра отвечает на высказывание Райана нахмуренными бровями, тряхнув головой. В хитром прищуре не топятся черти, не плавают далеки образы – он лишь зеркало, никакой поэтики, сплошная проза.
В вагоне то холодает, то теплеет, и Сикоре это бы не заметить, но она не отводит оторванного от потухшего экрана взгляда от вскочившего ирландца. Кажется, будто в теплом поезде гуляет морозное дыхание надвигающейся зимы, но в этом меньше смысла, нежели в присевшем рядом мужчине, которому подыгрываешь в свое удовольствие изо дня в день, на чьи провокации демонстративно введешься, чтобы предугадать следующий поворот.
Райан садится, будто так и надо, не замечая недовольства, которое вошло в обиход с игрой в колючее существо, что не выматывает годами. Они обычные люди, пускай рука ирландца отталкивает взгляды некоторых проходимцев, а неровные тени осколочных ранений вычеркивают понимание польской кожи как молочной. Райан перечислял различные страны, где мог быть потерять кисть, как если бы обзывал каждый шрам в гробовом молчании Яры.
– Отморозишь что – не моя вина, – вернув своему лицу более надменный вид, якобы овладев ситуацией, Яра поправляет плед на ногах, которые могли бы помешать пассажирам пройти по проходу, но кому нужно ходить до следующей остановки? И она не возникает вслух, когда оказывается плечом к плечу с навязчивым Райаном, лишь двигает плечами, специально тыкая острым локтем в бок по ребрам, что не слишком больно, но довольно неприятно, а для кого-то и щекотно.
– Да брось, я тебе даже не вломила, – в унисон почти повторяет Ярек, столь легко отбросившая выдвинутые минутой условия, связанные с бумажником и фотоаппаратом, чью память пришлось просматривать в обратную сторону, где каждый кадр был проверен. Недовольно тряхнув влажными волосами, падающими на экран, она с сомнение выглядывает из-за своего занавеса. Достанет или нет? Стоит или не стоит вестись на эти уговоры, пускай в голове все давно решено? Чтобы устроиться поудобнее, Яра ворочается, облокачивается щекой о чужое плечо и что-то невнятно хмыкает на чужие возмущения, которые незаметно все же ее касаются, доходят сквозь бурчания и острые взгляды пустынного кинжала.
– Ну вот, смотри, какой прекрасный вид, если бы кто-то не влез в кадр. – И пускай предыдущий кадр точно такой же, только без главного героя, но в упрек надо поставить сей факт, выдвинув камеру под самый нос с вопросом «Ну где же твоя совесть, где?» И факт, что записка, из-за которой Ярек чуть не вырубилась посреди фестиваля, ее беспокоил лишь в то мгновение, когда щелкало колесико. Раз, два, три – отзывается в голове. Четыре, пять, шесть – отзывается руке, дрогнувшей над моментом через секунду после появления письма. Сглатывает, щелкнув языком, словно что-то получилось слишком неудачно.
– А вот здесь кто-то не поладил с охраной, надо же. Почему-то я даже не удивлена, если бы не аккредитация и угроза в адрес руководство, ты бы ехал ранним поездом обратно или напивался бы в соседнем баре до синих чертей. Хотя бы не так разорял нашу любимую Вико, если тебе не давать кридитку. Лимит не по количество чертей, а хотя бы по количеству денежных средств.
Ярек незаметно для себя шмыгнула носом. Вся эта погода проверила ее уже сто раз на прочность с тех пор, как она переехала в Англию из Польши, но насморка – та самая болезнь, от которой нет лекарства, как и не будет его в ближайшие сто лет.
– Повесить бы тебя на поручне, да крюком зацепишь…кхем, да. Но в общем, пока твоим языком говорит не спиртное, как живется ирландцу среди англичан? И зачем ирландцу Лондон, когда есть Дублин? Давай, говори, я пока найду, что еще показать. Глаза прикрой, да. И жди комментариев.
Условие есть условие, ему надо подчиняться.
Вы здесь » Letters from Nowhere » После заката » Оставьте сообщение после сигнала
