Фигура-утёс чернильного цвета стояла на углу оживлённой лондонской улицы, мощённой неровными рядами булыжников, часть из которых уже давно раскрошилась. Совсем как зубы недавно упавшего замертво нищего, как раз подле ранее замеченной фигуры. Гниющий город жадно впитывал тепло остывающего тела, чуть вибрируя от переливов шарманки, что камнем на шее висела у огненно-рыжего крупного господина, а он только и знает себе, что утробно подвывает диковинной трескотне своей железной спутницы. Окружающий мир словно его не интересовал, отсутствующий взгляд был надёжно спрятан за полями чёрной и изрядно потрёпанной шляпы-цилиндра, и только веснушчатая рука-лапа, крутящая ручку шарманки, да непонятные слова, продиравшиеся сквозь густую медную бороду, говорили о том, что господин по-прежнему пребывает в мире живых. На дне обитого затёршимся бархатом футляра под шарманку мутно блестела мелочь, что наводило на мысли о попрошайничестве со стороны неизвестного, но мало кто из прохожих знал истинную причину, по которой столь внушительных размеров мужчина уже несколько дней стоит, как часовой, на одном и том же месте, лишь по ночам скрываясь в узких и скверно пахнущих подворотнях Лондона.
Никого не интересовали трупы выпотрошенных детей-попрошаек, все только вздыхают с облегчением, воображая, как никто не хватается за полы их начищенного пальто и не топчет лакированные ботинки. Но стоит бесследно исчезнуть чаду кого-то из обладателя этих, несомненно, бесценных ботинок, и весь мир готов перевернуться с ног на голову, сделав кульбит ушами.
Рыжий исполин всё вертит ручку от шарманки, пока из едва успевшего остановиться кэба выбегала, вся красная и в слезах, миссис – носительница почитаемой лондонской фамилии.
– И вот на третий день на зов
Заходит в Гамельн Крысолов…
Земля всегда полнится различными слухами, иногда людская молва о чём бы то ни было пересекает моря и океаны, чего уж говорить о такой гнусной сошке, как Лондон, населённой глупыми и болтливыми человечками. Всё, что нужно было делать – это стоять и внимательно слушать, чтобы узнать то, что знать было необходимо для душевного спокойствия. Мужчина запел чуть громче, глумливо вторя разбитым рыданиям женщины, упавшей на грудь своему мужу, но слова человека в чернильно-чёрном плаще по-прежнему могли услышать только те, кто хотел их слышать.
Вот только всем хотелось знать о горе, из-за которого женщина впала в крайнюю степень отчаяния. И зря.
– Дудка песню волшебную громко поет.
Всех детей за собою к воротам зовет.
И бежит детвора, словно бурный поток,
По дорогам стучат сотни маленьких ног…
О том, про кого велась речь в песенке под незатейливый, но словно бы предостерегающий, напряжённо-жужжащий аккомпанемент, рыжий человек не слышал уже давно, ни из одних уст, кроме своих собственных. И ни одни уши, кроме его же собственных, не хотели слышать о Гамельнском Крысолове, а потому человек, который, на деле, был и не человеком вовсе, позволил себе услышать то, что ему хотелось и додумать всё так, как ему хотелось. А тем временем, всем было интересно, что случилось с прелестной дочкой и что известно полиции, все были озабочены успокоительными средствами для убитой горем матери, которая и так находилась в предобморочном состоянии. Люди на протяжении сотен лет распыляли своё внимание не на то, что нужно, снова и снова выставляя себя круглыми дураками, не достойными зваться детьми своего Отца.
– Вслед за палой листвой уносились года.
Город Гамельн осиротел навсегда…
Шарманка надтреснуто выплюнула последний звон, прежде чем умолкнуть. Иссиня-чёрный истукан отмер, медлительно повернув голову в сторону удаляющейся вглубь приличного дома стайки обеспокоенных людей, и тонкие обветренные губы сломались в кривой усмешке. Нашли дитятку. Не в том состоянии, в каком хотелось, отсюда столько истерик и слёз. Словно продираясь сквозь кисель, человек нагнулся, чтобы вытащить из футляра собранную мелочь, сунуть её в карман, а в алый бархат, как в ведро натёкшей с перерезанного горла крови, любовно опустить шарманку. Тот, кто некогда был наречён Бегемотом, по-кошачьи оскалился, почтенно приподняв шляпу вдруг налетевшей на него хрупкой девушке в компании кавалера, а за поворотом буквально растворился в воздухе, сделавшись мимолётной тенью от наплывшего на вечернее солнце облака.
Бегемот выплыл неповоротливым айсбергом из стремительно сгущающейся тени и двинулся против пока ещё теплого ветра, навстречу оградительным воротам пансиона, откуда, согласно слухам, гуляющим средь сильных мира сего, сбежала уже третья девушка, и благополучно была найдена, хоть и мёртвой.

Отредактировано Baird Duncan (2016-05-14 07:24:11)

– И ты не так далёк от истины, друг мой, – гулко басит Бегемот, глядя на Крысолова широко распахнутыми глазами, будто бы он – простой смертный, возымевший честь встретиться с призраком. Впрочем, ступор от встречи, в которую Людоед уже практически не верил, не помешал ему хрипловато рассмеяться, зажимая стройного друга-демона в своих медвежьих объятиях, и, на пару мгновений забывшись, по-звериному потереться колючей щекой о причёсанный висок Крысолова. Всё-таки, не просто так истинное имя Людоеда переводилось просто и ёмко: «животное».
– Истинная леди, говоришь… – задумчиво бубнит Бегемот, отступая от Крысолова на шаг назад, но, при этом, не убирая левой руки с его плеча, что с точки зрения снобов-интеллигентов, засоривших эту землю, выглядело просто возмутительным проявлением эмоций. Людоед зажмурил косящий глаз и криво усмехнулся, демонстрируя собеседнику сверкающие завидной даже для некоторых аристократов белизной два ряда зубов.
– Видал я таких чаще всего недалеко от Кингс-Кросса… Там много иностранцев и можно разжиться монетой, только что прибыл из того района, – пояснил Бегемот, подняв к небу глаза и задумчиво поморщив лоб, на который была надвинута полями шляпа-цилиндр.
– Будь у тебя вещь этой твоей суки, я бы с радостью отыскал её по запаху, приятель. А то меня начинает раздражать то, что она интересует тебя больше, чем я, – завуалировав своё чистосердечное признание под шутку благодаря товарищу-сарказму, демон ткнул себя жилистым пальцем в грудь, растянув губы в улыбке ещё шире, что у хрупкого человечка вызвало бы учащённое сердцебиение как минимум или даже предобморочное состояние.
И, тем не менее, сам собой в памяти Людоеда всплыл недавно замеченный на своей фигуре испуганный, с оттенком лёгкой паранойи и отчасти затравленный взгляд двух огромных голубых глаз. Девушка. Лёгкий и очень привлекательный запах дышащего юностью тела. А кавалер её – ещё лучше, от такого можно было получить сопротивление, что делало игру Людоеда со своей добычей даже ещё увлекательнее.
Итак, подозрения в голове демона уже зародились, но озвучивать их Бегемот пока что не решался, чтобы, ха-ха, не дай Бог не напасть на ложный след.
– Ах да, как мне тебя лучше называть в этой новой жизни? – понизив тон до полушёпота и заговорщически склонившись к уху Крысолова, поинтересовался Людоед.

Отредактировано Baird Duncan (2016-05-15 21:17:19)

Будь Бегемот смертным с чистым сердцем, он бы, может, даже смутился от такого сравнения со стороны Крысолова, но он, будучи демоном, лишь усмехнулся, внимательно глядя на фигуру напротив, обводя взглядом абрис, всматриваясь в детали внутри его краёв. Он не знал наверняка всё это время, был ли Крысолов уничтожен гриммами раз и навсегда или его просто отправили обратно, в ту выгребную яму, наполненную огнём и грешниками, на порог которой не хотят ступать даже её коренные обитатели. Если от второго варианта внутри образовывался временный эмоциональный штиль, то первый вызывал грохочущую бурю, не вырывавшуюся наружу только усилиями воли самого Бегемота. Послабления перед собственным темпераментом могли сыграть с демоном злую шутку, привлечь внимание гриммов, которые и без того шли след в след за разъярённым и вечно голодным Людоедом. Говорят, что демоны не могут чувствовать голод. Бегемот же не знает, каково это – быть сытым. А ещё поговаривают, что демонам чужды обыкновенные человеческие чувства вроде привязанности, радости, наслаждения. Всё-то они делают из природной своей гадливости и от избытка свободного времени. Но Бегемот был с этим тезисом в корне не согласен и в качестве своего аргумента без промедлений указал бы раскрытой ладонью на Крысолова. Такие демоны, как они, сбиваются в кучу не ради более продуктивного разрушения Земли, о нет. За себя Бегемот бы смело мог сказать, что Гамельнский Крысолов был для него своего рода отдушиной в этом скучном измерении, а если взять слова погромче, то здесь прекрасно подошло бы определение «страсть».
Может, поэтому он до сих пор пребывал в подвешенном состоянии неприятия того факта, что тот, с кем встретиться он уже почти не надеялся, стоял с ним плечом к плечу.
– Неужели я настолько уродлив? – рассмеялся Бегемот, глядя на то, как ямщик шлёпнул по лошадиному заду кнутом для придания оной скорости, а кэб вскоре растворился в сгущающемся к вечеру лондонском тумане.
Он послушно последовал за Крысоловом, который теперь для смертных звался Сореном, и едва сдержал усмешку, когда тот рассказал о своём роде деятельности.
– Не флейтисток будущих растишь, а? – улыбаясь, поинтересовался демон и поправил отягощающую плечо лямку футляра с шарманкой внутри. Эта улыбка вышла простой и добродушной, без сквозящей в ней плотоядной опасности, которой так чурались обыкновенные люди и в этом их можно понять.
– Я разнорабочий, берусь за любой труд, какой предложат. И теперь я мистер Бард Дункан из шотландской деревни Гленко, – рассказал Бегемот, после чего захихикал сквозь зубы, выдавливая свистящие смешки, – а ты хорошо устроился. Так описываешь этих прелестниц, у меня аж аппетит разыгрался.
Когда демоны выплыли из узкого переулка, народу на улице значительно поубавилось. Бегемот устремил взгляд на сидевшую девочку на скамейке. Юное дитя, чьё тело было расхищено грабителями, и даже вечерний воздух крал у неё последние крупицы тепла.
– Этот город полон сюрпризов, – оглядев тело, Людоед шумно сглотнул: он не был любителем мертвечины, но тело было ещё совсем свежим, от него пахло стремительно уходящим жаром жизни. И так явственно, что Бегемот даже облизнулся, но едва его намерения успели оформиться в голове, как за спиной раздался резанувший по ушам свист.
– Бежим? И упустить такую возможность поразвлечься, как в старые-добрые времена? – повернувшись к Крысолову, поинтересовался демон, блеснув глазами и повернувшись к приближающемуся полисмену.
– О, господин полицейский, а мы с моим другом как раз размышляли, где взять блюстителя закона, чтобы заявить об этой трагедии, – даже не попытавшись изобразить горечь, Бегемот, натянув свою самую обворожительную улыбку, двинулся навстречу вдруг замедлившемуся жандарму, недоверчиво смотрящему на громаду демонического тела.
– Сэр!.. – голос полисмена дрогнул и невольно сорвался.
– Сэр, – о, а вот он взял себя в руки, – стойте там, где стоите!
Бегемот указания человека пропустил мимо ушей, медленно вышагивая по мощённой улице навстречу.
– Он что-то сказал, мой друг? – скосив взгляд на Крысолова, с наигранным непониманием поинтересовался Бегемот у демона.

Отредактировано Baird Duncan (2016-05-18 04:47:21)

Всё случилось настолько быстро, что Бегемот не успел переключить свои эмоции с довольного утробного смеха на подобающее ситуации разочарование, он так и насмехался, содрогаясь всем телом и нависнув над дрыгающим в предсмертных судорогах ногой полисменом.
– Утащить – не сложно, ты знаешь, куда можно спрятать тела, – Людоед вскинул бровь и прищурился, не прекращая ни на секунду удовлетворённо улыбаться.
– Но для этого нужно время. Проще скинуть в реку, вода всегда любила подобные… Дары, – вдруг нацепив на лицо выражение задумавшегося мыслителя, предложил Бегемот, а после, не дожидаясь согласия со стороны друга, взвалил тело полисмена на плечо, будто тот был сделан из ткани и набит перьями.
– Тут неподалёку расположился просто очаровательный для таких тел порт, каждый день там кого-нибудь да находят, – хохотнул демон, качнув головой в сторону отходящего от места происшествия переулка, которым в сгущающихся сумерках воспользовались бы только отпетые смельчаки. А им, демонам, в мире смертных хрупких созданий бояться было нечего. Практически нечего.
Сейчас человечество, забыв все обеты, просто как с цепи сорвалось и принялось с завидным остервенением истреблять само себя. В таком кровавом месиве было проще кого-то зашибить, чтобы гриммы не заметили, и жить себе преспокойно дальше, время от времени позволяя приятные бесчинства.
Бегемот прошёл в проём между домами, который тускло высвечивался желтоватым неровным светом из окон на самых высоких этажах. Демон бы так и продолжил своё преспокойное шествие, лишь изредка оглядываясь на фигуру Крысолова, словно удостоверяясь лишний раз, что произошедшая встреча не была наваждением от тоски и скуки, но тут он остановился, прислушиваясь к приглушённому копошению.
– Мы здесь не одни, – тихо выдохнул Людоед, снимая с плеча тело полисмена и усаживая на землю, оставив подпирать спиной стену. Без лишнего груза на плечах было проще разобраться с потенциальным вторым блюдом.
– Мне – колье, тебе – серьги.
– Ишь чего удумал, оно дороже раза в три, чем всё, что у неё было!
Бегемот оглянулся через плечо на Крысолова и подмигнул, улыбаясь уголком губ.
– Славный будет вечер.